ПИСЬМА П. ВИАРДО К ТУРГЕНЕВУ

Личная и творческая судьба Тургенева находится в неразрывной связи с историей его взаимоотношений с французской! певицей Полиной Виардо, с историей, которая не перестанем быть одной из самых загадочных историй любви, известной людям.

Встреча с П. Виардо в 1843 году глубоко потрясла Тургенева. С ней связано в известной мере начало его музыкального воспитания. Писатель оценивал эту встречу как своего рода нравственный переворот: «... видно, мне суждено счастье, если я заслужил, чтобы отблеск Вашей жизни смешивался с моей! Пока живу, буду стараться быть достойным такого счастья; я стал уважать себя с тех пор, как ношу в себе это сокровище»¹. Подобно рыцарям-паладинам Тургенев всю жизнь, говоря его словами, стремился «к недостижимым берегам» и совершал подвиги во имя дамы сердца. Любовь эта имела значение не только для его личного и творческого состояния, не только была вдохновительницей, она во многом формировала его как человека и как творца. Возможно, именно обстоятельства его трудной судьбы способствовали деятельности Тургенева как пропагандиста русской литературы за рубежом.

В историю музыки Полина Виардо вошла не только как замечательная певица, но также и как пианистка, органист, композитор, музыкальный педагог. Достичь вершин музыкальной культуры ей позволили, наряду с блестящим талантом, высокая образованность, чуткость художника, причастность к интеллектуальным и духовным исканиям своего времени. Она была другом Россини, Ж- Санд, Гуно, Листа, Сен-Санса, современницей Бетховена и Дебюсси, Глинки и Стравинского. Для многих встречи и общение с ней стали событием².

В семье Виардо, где, по словам певицы, его любили как родного, Тургенев увидел дружеские и интеллигентные отношения между близкими людьми, душевную теплоту и участие, которых он был лишен в своем доме и которых, в силу его психического склада, ему так часто недоставало. Судя по письмам и воспоминаниям, в доме Виардо царила «религия работы», и эта атмосфера не могла не сказаться благотворно на творческом самочувствии Тургенева. Признание Ивана Сергеевича, что он, «конечно не написал бы «Записок охотника», если бы жил в России», можно связывать и с особым счастливым настроением их автора в этот период его жизни. Первая знаменитая книга Тургенева, пленяющая ощущением свободного движения, открытия Родины, ее красоты, была послана автором из Спасского во Францию П. Виардо в августе 1852 года. «...Поставьте ее на вашу книжную полку,— писал он,— и знайте, что хотя в ней и нет посвящения, я считаю, что этот труд благословен вами, как все, что я делаю и мыслю с давних пор»³.*

Х.-Э. Суньига, автор первой испанской монографии о Тургеневе⁴, уделивший большое внимание истории отношений писателя с французской певицей, как-то заметил, что в творчестве Тургенева нигде прямо не отразился образ Полины Виардо. Можно бы согласиться с этим мнением⁵, но следует учесть и то, что все любящие герои Тургенева — суть отражения его собственной любви, с ее стремлением к абсолютному обладанию и зыбкими, капризными колебаниями натуры утонченной. В конце жизни Тургенев попытается выразить главное в своих отношениях с любимой женщиной: стихотворение в прозе «Когда меня не будет» является, говоря словом Герцена, «апрошем к бессмертию» любви одухотворенной, а стихотворение «Стой!» воспевает высшую красоту, пленявшую его в артистке,— красоту творчества.

Разлуки с Виардо становятся судьбой Тургенева. И письма поэтому — необходимая часть его жизни; в них вкладывается самое сокровенное, они — материальный знак встречи, пусть воображаемой. Возможно, из этой потребности «не утаить ничего из того, что он чувствует и знает», и рождается в какой-то мере Тургенев, непревзойденный мастер эпистолярного жанра. Значение писем Тургенева к П. Виардо невозможно переоценить. Исследователи давно отметили, что эпистолярия является для Тургенева своеобразной творческой лабораторией. В письмах к Виардо, особенно первых лет их переписки, слышится оттенок соревновательности, желание стать вровень с обожаемой женщиной: «Знаете ли вы, сударыня, что ваши прелестные письма задают весьма трудную работу тем, кто претендует на честь переписываться с вами?» — говорит он в письме от 19 октября 1847 года. Здесь же он отмечает в своей корреспондентке «ум, столь простой и столь серьезный в своей тонкости и прелести...» (П. I, 441). По письмам Тургенева мы отчасти могли бы восстановить содержание ответов той, кому они предназначались, но свидетельства эти были бы слишком обрывочными. До недавних пор не было известно ни одного письма П. Виардо к ее русскому другу. Потомки певицы долгие годы и слышать не хотели о том, чтобы сделать достоянием гласности что-либо, что проливало бы свет на ее отношение к Тургеневу. Лишь в 1971—72 годах французские тургеневеды А. Гранжар и А. Звигильский смогли получить доступ к частным архивам и опубликовать 20 писем певицы к русскому писателю. Письма охватывают период с 1850 года — до его последней поездки на родину⁶. Они отражают в какой-то мере сложную гамму отношений Тургенева и Виардо, отношений, которые далеко не всегда были безоблачными, но всегда оставались доверительными и человечными! Ни расстояния, ни годы разлуки, ни обстоятельства не смогли сломить любви Тургенева. Оценила ли госпожа Виардо эту преданность? Пытаясь ответить на этот вопрос, мы обращаем внимание на то, что певица понимала любовь как своего рода духовное восхождение: «Я не могу сформулировать свою веру,— писала она 1 января 1859 года Ю. Рицу, — но я твердо убеждена что душа бессмертна и что все любови встретятся однажды — великие любови, какова бы ни была их природа, лишь бы они были достойны (любви). Чтобы достичь этого, может быть, необходимо испытание множеством существований в разных сферах, в мирах уровнем выше и прекраснее <...>. Все, что я знаю, это то, что есть божественная искра, которая не погибнет и которая в конце концов станет частью большого Света»⁷. (Единение в творчестве, в поэзии, в музыке, глубокое понимание существа любящего, восхищение им, благодарная память о нем — вот история отношения госпожи Виардо к Тургеневу. В конце жизни она говорила: «Если русские дорожат именем Тургенева, то я с гордостью могу сказать, что сопоставленное с ним имя Виардо никак его не умаляет»⁸.

 Письма Полины Виардо характеризуют ее как натуру глубокую и динамичную, в высшей степени наделенную чувством радости и неповторимости бытия, «...для меня быть несчастной и больной — одно и то же»,— писала она Тургеневу 2 июля 1850 года⁹. Впрочем, биографы певицы отмечают в ее характере и черты суровости и некоторой властности. «Быть может, много в Виардо артистке объясняет ее жизнь, на первый взгляд сложившаяся удачно, но на самом деле трудная и даже трагичная. Неудачи постоянно вторгались в ее судьбу, отнимая то, что казалось завоеванным», — пишет о ней А. С. Розанов¹⁰. Нужны были недюжинная воля и целеустремленность, чтобы противостоять ударам судьбы, злосчастным обстоятельствам, чтобы, вопреки всему, стать первой драматической певицей Европы. Виардо не искала легких путей, для нее путь был один — упорный, фанатичный, творческий труд, поднявший ее на вершины музыкального искусства своего времени. Будучи художником в полном смысле слова, она неустанно вглядывалась в жизнь, в которой не было для нее мелочей: обыденные, казалось бы, заурядные вещи приобретают под ее пером живописность. Этим можно объяснить обилие описаний обстановки, лиц, костюмов, жестов, встречающихся в ее письмах к Тургеневу. Английская королева в ее жестком торчащем платье напоминает Полине праздничный торт из Руана, певица Кастеллан на королевском приеме «сверкает, как церковная рака», ибо украсила себя всеми драгоценностями, вывезенными из России. (Так одна метко схваченная деталь как бы «высвечивает образ»). Сама мадам Виардо сравнивает обстановку, в которую попадает впервые, с холстом, где можно писать что угодно. Это пристрастие — выделять характерные детали, делать наброски с натуры — отличает эпистолярную манеру П. Виардо. Можно думать, что детали, рассыпанные в письмах к Тургеневу, подробности, которые показались бы иным лишь «заполнителем вакуума», имели целью создать своеобразный эффект присутствия. Возможно, эти описания делались в ответ на просьбу Тургенева: «Прошу, когда вы будете писать мне в Россию, подробнейшим образом описывайте ваши выступления — и обо всем больше подробностей. Это верное средство сократить расстояние, перехитрить его. <...> Уверяю вас, что слова, вроде: «Я встала сегодня в 8 часов и позавтракала перед открытым окном моего сада», отнимают много верст у того пространства, что будет лежать между нами»¹¹.

В таком духе и выдержано одно из первых опубликованных писем П. Виардо к Тургеневу. Приводим его в нашем переводе:

Куртавнель

10 сент. 1850 г.

Большая гостиная, 11 ч.

Здравствуйте, мой милый Тургенев. Как вы медлите с письмами! Мы каждый день ожидаем почтальона и каждый день он оставляет нас голодными и печальными. Может быть, сегодня! Небо восхитительно. Летний ветер колышет деревья, во дворе. Три петуха горланят вовсю — маленький, белый, тот, с которым вы так часто сражались, и два его отпрыска. Вот как мы здесь расположились... Мануэль сидит подле меня и переписывает мексиканские песни. Мама вяжет (siс) рядом. Дальше Берта пишет письмо медленно и мелким почерком, так что оно, возможно, будет закончено не раньше чем через четыре часа. Племянник мой Мануэль читает Мольера, Шарль* занят своей партитурой у окна, что справа от малой башенки. Дядя занимается испанским с Луизеттой. Марикита шьет подле него. Г-жа Гуно принимает лекарства в своей комнате. Луи уехал в Вилар с Густавом и Султаном. Вот, видите, все как в прежние времена, когда вы были здесь. Лишь вас не хватает в этом уютном и мирном гнезде. Вас нет, и горе, которое испытывают от этого наши сердца, заменяет нам ваше дорогое присутствие и сопровождает нас всякое мгновенье дня, уверяю вас. Воспоминание о вас живет с нами во всех наших делах с утра до вечера. Вы знаете все наши привычки уже в течение 7 лет, они остаются прежними, так что, в какой бы час дня вы ни подумали о нас, вы знаете, где нас искать, вы можете увидеть, чем мы заняты. Но вы, бедный друг, как знать, что делаете вы, как следить за вами взглядом, если вы не сообщаете о своей жизни? Ну вот, опишите-ка мне ваш день. Он будет путеводной нитью моему воображению. В вашем одиночестве не должно быть много разнообразия. Сообщите также, приходят ли мои письма вовремя. Ставя на них номера, это легко узнать»¹².

Тургенев был предельно откровенен со своим другом. Мадам Виардо была, по словам писателя, его исповедником; ей одной он поверяет обстоятельства кончины своей матери, ей обещает показать дневник Варвары Петровны, столь его поразивший. У П. Виардо просит он совета и помощи, когда речь идет о судьбе его дочери Пелагеи. Судя по письму Тургенева, певица советует ему как-то урегулировать отношения с матерью девочки, на что он отвечает категорически: «...даже увидеться с ней для меня было бы невозможно. Вы — ангел во всем, что говорите и думаете, но — повторяю: я могу только избавлять ее от нужды»¹³. П. Виардо берет на себя заботы о воспитании дочери Тургенева. Вести о том, как ведет себя и развивается девочка, шли к нему регулярно. Так, 27, 29 апреля 1851 года Виардо сообщает ему: «Полинетта мирно спит — едва вернувшись из пансиона, она спросила, нет ли от вас вестей. Она хорошо ведет себя и очень милая девочка. Весь день играла с Луизой. Они прекрасно ладят и, несмотря на свалки, которые устраивают каждый миг, стали тенью друг друга». В письмах того периода к П. Виардо Тургенев называет Полинетту «нашей дочерью».

Кажется, на первом месте в этом дуэте была женщина. Тургенев посвятил ей поистине рыцарственное чувство, во всём ставя ее заботы прежде своих. Может быть, этим следует объяснить тот факт, что в дошедших до нас письмах П. Виардо, к сожалению, нет ее высказываний о творчестве писателя, хотя в нашем распоряжении всего 20 писем из огромной переписки, длившейся 40 лет. Кроме того, в письмах Тургенева мы не раз находим следы творческого общения с певицей. Об этом писал Тургенев: «Мне так приятно делиться с вами моими впечатлениями — как только я вижу что-то, что меня поражает или мне нравится, то думаю о том, как бы я был счастлив сказать об этом. Увы! Когда придет это счастье! <...> Недоволен тем, что не веду для вас дневник; начну писать его с завтрашнего дня»¹⁴. Известно, что в ту пору писатель стал вести дневниковые записи. Существует предположение, что именно этот документ, названный «Жизнь для искусства», и был той самой рукописью «неизвестного романа Тургенева», найденной в доме певицы после ее смерти и исчезнувшей бесследно¹⁵. Как бы то ни было, само название рукописи точно определяет призвание, которому посвятили жизнь Тургенев и Виардо и которое их сближало.

Естественно, в своих письмах к русскому другу Виардо много внимания уделяет музыкальным событиям, свидетелем и непосредственным участником которых она не раз была. Они живо интересовали и Тургенева. По его просьбе она сообщает обо всех этапах работы над оперой «Сафо» вместе с Ш. Гуно и Э. Ожье, которых хорошо знал и Тургенев; эта первая опера Гуно, как известно, была написана для Виардо. Певица сообщает и подробности постановки оперы Мейербера «Пророк», где она с триумфом исполнила заглавную партию. В этой роли Виардо достигает как певица и как актриса невиданных до той поры трагических высот. Однако вскоре ее, видимо, начало тяготить злоупотребление сценическими эффектами, характеризующее драматургию оперы, недостаток в ней простоты и жизненной правды. Этим впечатлением она делится с Тургеневым в письме от 27, 28 апреля 1851 года: «В пятницу я пела в «Пророке» в последних спектаклях с Роже, который уезжает в конце месяца. Это был мой 99-ый спектакль и, признаюсь, после такого количества представлений в опере остается немного красот, к которым я еще чувствительна. Ощущаю, как они с каждым разом уменьшаются. Однако, к моему великому удивлению, публика, кажется, не замечает моей внутренней холодности! Ах, ведь она не так строга, как артист, которому приходится быть своим собственным судией. <...> ...в среду снова «Пророк»! Мне хочется написать небольшое письмо Мейерберу по поводу моей 100-й Фидес*. Я обязана ему благодарностью за то, что он 100 раз сделал меня матерью таких высоких и здоровых парней!» Тургенев, видевший оперу не менее десяти раз, посвятил ей рецензию, в которой дает творению Мейербера высокую оценку¹⁶. А в найденном недавно шутливом стихотворении «J' errais pesamment» («Я брел среди холмов»), написанном на французском языке и не предназначавшемся для печати, Тургенев не скрывает своей иронии по поводу вышеупомянутых трескучих эффектов постановки:

Мне повезло! Я зрел воочию Пророка!

От счастья близок я к состоянью шока

В столь дивном мираже!

И чувства, воспылав, слились в едином хоре,

И бушевало в них восторгов бурных море,

Ведь пел мне сам Роже¹⁷.

Общение с Виардо помогло Тургеневу и самому выступить в роли либреттиста. Известно, что в 1860—70 годы, когда Виардо пробует свои силы в качестве композитора, Тургенев пишет сценарий для оперы «Консуэло» по мотивам знаменитого романа Ж. Санд. П. Виардо в какой-то мере была прообразом его главной героини — Консуэло. Скорее всего это последнее обстоятельство и заставило певицу отказаться от первоначального намерения, но сценарий Тургенева для предполагаемой оперы сохранился. Он был написан на сюжет 20 первых глав романа и заканчивался словами покинутой, но сохранившей веру в свое призвание героини: «Жить для искусства!..» Хотя этот опыт писателя и не равен его первоклассным созданиям, но он заслуживает внимания как еще одно .свидетельство постоянного интереса Тургенева к творческим поискам П. Виардо и сотрудничества с нею¹⁸.

На страницах писем Виардо рядом с профессиональной оценкой певцов и певиц, с которыми ей приходилось петь,— Марио, Роже, Гризи, Ляблаша, Кастеллан, встают образы Гуно, Мейербера, Листа, Вагнера... Несомненно, эти суждения были интересны и важны для Тургенева. Характерен отзыв певицы о музыке Вагнера, которая в то время многих шокировала: «Решительно, да, решительно, Вагнер — единственный композитор, произведения которого представляют для меня интерес. О, я не стану отрицать, что стала вагнерианкой до кончиков ногтей, мой бедный друг! Чувствую, что эта круча неотвратимо влечет меня»,— пишет она Тургеневу в феврале 1869 года. Письма к Тургеневу свидетельствуют о постоянной внутренней творческой работе певицы, о ее внимании к новым направлениям в искусстве. Позднее она скажет одной из своих учениц: «Запомни, что ты никогда не должна быть довольна, с того момента, как ты перестанешь идти вперед, все потеряно...» Характерно, что и Тургенев, и Виардо предъявляли самые высокие требования к творческому поведению художника. В письме от 27, 29 апреля 1851 года певица возмущенно замечает: «Некий Шапюи обладает весьма красивым голосом и недурен собой. Но очень легкомыслен и, по-видимому, не слишком заботится о поддержании своего таланта. Как много людей похожи на него! О! Что за беда для искусства — эти дары природы, нашедшие столь дурное употребление!» Сама Виардо неутомима в творчестве. «Когда я считаю должным что-либо сделать, я сделаю это вопреки воде, огню, обществу, всему миру», — писала она Ю. Рицу в январе 1859 года. Естественно, что критерием оценки человека для певицы были трудолюбие и талант. Не признававшая сословных предрассудков, Полина в своих письмах высмеивает тупость, спесь и нравственное убожество высокопоставленной черни. Едкой сатирой проникнуты, например, те строки в ее письме к Тургеневу, где она описывает визит Великого герцога Веймарского.

В «Стихотворениях в прозе», этом итоге размышлений Тургенева о смысле и значении человеческой жизни, писатель указал на творчество как на одно из ее высших проявлений. Он видел перед собой пример творческого горения, он верил в его несомненность.

Хотя последнее из опубликованных писем П. Виардо датировано 1881 годом — в ту пору певице было 60 лет,— в тоне их не исчезают присущие ей мягкий юмор, живость. В них нашли отражение ее отношения с русским писателем, из этих строк читатель воссоздаст и образ Тургенева, увиденного глазами любимой женщины. В них запечатлелись чувства безграничного доверия, симпатии, нежной заботливости по отношению к адресату. Разлуки обостряли тоску о том, кто стал необходим. Оттенок грусти характерен для письма 1850 года, когда Виардо «совершенно сломлена» известием об отъезде Тургенева из Франции и когда «первая и последняя мысль ее дня — о нем», он слышится и в письме 1865 года, когда среди поэтического описания летней ночи с неподвижно стоящим среди садовых клумб псом Пегасом вдруг прорывается: «Какой смешной зверь! Он смотрит на нас всех недоверчиво, будто подозревая, что мы заставили вас исчезнуть силой. Как он будет рад вашему возвращению! Стану мысленно на его место...», то же и в тревожном призыве из Лондона в письме 1871 года: «О, милый друг, поспешите вернуться! <...> О, да, пишите каждый день и возвращайтесь к тем, кто не может быть счастлив без вас...»

До сих пор считалось, что переписка Тургенева обрывается в 1857 году, по крайней мере со стороны певицы. Но это не так. Два письма П. Виардо 1857 года звучат с тем же .дружеским участием. Правда, они написаны как бы второпях, что вполне понятно: Виардо поглощена заботами о маленьком. Поле и вновь собирается на гастроли.

Письма 60—70-х годов отражают новый этап отношений Тургенева и Виардо — более спокойный и гармонический.

В 1878—80 годах приезды Тургенева в Россию приносят ему нежданную радость: его чествует молодежь, демократически настроенная интеллигенция. Эти демонстрации не остались тайной для Виардо. Она счастлива признанием писателя у него на родине и боится потерять своего друга. Такими настроениями продиктовано ее письмо Тургеневу, датированное 13/25 марта 1879 года:

25 марта. Париж.

Дорогой добрый Турглин*, только что получила ваше письмо с фотографией. Благодарю. Пишу ответ с уверенностью, что письмо мое застанет вас преспокойно сидящим в Петербурге, где ваш новый триумф заставил вас пустить корни. Все это прекрасно, лишь бы только триумф этот не вызвал в вас «Неimweh»* по приезде в Париж. Вы не покинете нас, не правда ли? Вы станете скучать в Париже, не видя вокруг себя лихорадки восхищения,— ибо вас будут окружать старые, такие знакомые люди, — и каждый день прибавляет им немного старости или убавляет молодости. Они будут глядеть на вас счастливыми, но спокойными глазами, несколько эксцентричных знакомых, несколько добрых приятелей и много скучных старухи все та же размеренная жизнь, как в прежние часы, как всегда...

Боже, какое счастье снова увидеть вас здесь! Нет, никогда не достанет у вас сил вырваться из рук этой молодежи, которая гикает и скачет вокруг вас! Вы больше не поминаете о возвращении — будет 2-е чтение, за ним 3-е, за ним последует приступ подагры! Дай бог, чтоб мои предчувствия не сбылись; я буду тревожиться до самого вашего возвращения.

Если вы сделаете остановку в Берлине — купите мне ноты: «Алцесу» Брамбаха и «Одиссею» Бруха.

Выражение лица этой новой фотографии мягкое и счастливое. Видно, что вы и в самом деле счастливы и довольны. Приятно думать, что «мертвый человек» и «старая ветошь» снова стал молодым и резвым. Если вы еще осмелитесь говорить мне подобные глупости, я заставлю вас прочесть собственные ваши письма и поставлю перед глазами ваш портрет. О, сколько интересного вы расскажете нам! Вы обо всем мне расскажете, не правда ли, обо всем. Wäг ich еin Vögelcin 100 000 поцелуев.

Читатель, желавший бы найти в этих письмах сенсационные откровения или красоты эпистолярного стиля, будет разочарован. Язык их прост, лишен внешней эффектности. Они пленяют по-иному: читая их, мы становимся свидетелями напряженной творческой жизни, поразительной духовной общности двух людей, общности, которую не смогли погасить ни долгие годы разлуки, ни обстоятельства; они поддерживали ее как драгоценный огонь в лампаде, и каждый вносил свою лепту в дело любви, хотя порой казалось, что связующая их нить готова порваться и что, как писал Тургенев, они «едва держат друг друга за кончики пальцев...» «Жизнь Тургенева и Виардо не есть жизнь обыкновенных людей, — писал А. П. Боголюбов, — Полина Виардо была, по-моему, с Иваном Сергеевичем истинная пара по умственным достоинствам <...>, все <...> было для него ничтожно (рядом? — А. Розанов) с теми высокими моментами, которые приковали его к дивной женщине, безобразной красавице <...> Деньги —вздор перед моментами наслаждения ума и сердца, которые дала ему мадам Виардо»²⁰.

Уйдет навсегда Тургенев, и прошлое станет как будто более реальным для П. Виардо, чем настоящее. Отныне на всех ее письмах— траурная кайма, в знак скорби, которой не дано было, однако, разрушить гармонический строй последних лет ее жизни.

Подругой Тургенева, «верной и в жизни и в смерти»²¹, назвал П. Виардо близко знавший обоих Людвиг Пич.

Время расширяет и углубляет наше понимание красоты, множит его лики. Проникновенный диалог Тургенева и Виардо, отзвучавший сто лет назад, останется образцом одухотворенной красоты человеческих взаимоотношений.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Тургенев И. С. Поли. собр. соч. и писем: В 28 т.— М.— Л.: Наука, 1961—1968. Письма. Т. 1.— С. 407. В дальнейшем ссылки на это издание даются в тексте с указанием тома и страницы; ссылки на письма сопровождаются пометой «П».

2. О жизненном и творческом пути П. Виардо см.: Розанов А. Полина Виардо-Гарсия. Изд. 3-е, исправленное, дополненное.— Л.: Музыка, 1982.

3. Письмо И. С. Тургенева от 22 августа – 1852 года в издании: Nouvelle correspondence inedited. Textes recueillis, annotes et precedes d'une introduction par Alexandre Zviguilsky. Т. 1, Раris, 1971—1972.— Р. 69. (В дальнейшем ссылки на это издание — Nouvelle correspondence inedited.).

4. Juan Eduardo Zëniga. Los impossibles afectos de Ivan Turgenev — Еditoга Nacional, Маdrid, 1971.

5. Известно, что в повести «Переписка» в чертах итальянской танцовщицы, возлюбленной Алексея Петровича, Тургенев намеревался, судя по рисункам в рукописи, пародировать черты г-жи Виардо, сатирически представить собственную любовную ситуацию; возможно, таким образом он пытался «оттолкнуться» от преследовавшего его образа. Для творческой манеры Тургенева характерно изображение героев параллельно — в трагедийно-лирическом и в сатирическом ключе.

6. См.: Nouvelle correspondence inedited, а также Lettres inedites a Pauline Viardot et a sa famille publiees et annotees par H. Granjard et A. Zviguilsky. Edition I'Age d'Homme 1972. Lausanne. (Последнее издание в дальнейшем именуется: Lettres inedites ).

7. Сahiers Ivan Tourgueniev, Pauline Viardot, Maria Malibran. №9, Раris, 1985.— Р. 82.

8. Цитируется по книге: Розанов А. Указ. соч.— С. 162.

9. Nouvelle correspondence inedited...— Р. 313.

10. Розанов А. Указ. соч.— С. 178.

11. Тургенев И. С. Полн. собр. соч. и писем: В 30 томах. Изд. 2-е. Письма. Т. 2.—М.: Наука, 1987.— С. 842—843. В дальнейшем ссылки на это издание даются с пометой «Письма» или «Соч.», «изд. 2-е», с указанием тома и страницы.

12. Nouvelle correspondence inedited...—Р. 343—344.

13. Тургенев И. С. Письма. Изд. 2-е, 11.— С. 360.

14. Там же.— С. 353—354.

15. Зильберштейн И. С. Последний дневник Тургенева?//Литературное наследство. Т. 73.— М.: Наука, 1964.— С. 365—384.

16. Тургенев И. С. Несколько слов об опере Мейербера «Пророк» // Отечественные записки,— 1850.— № 2.— С. 280—283.

17. Тургенев И. С. Соч. Изд. 2-е, XII.— С. 306—307.

18. Там же.— С. 638.

19. Lettres inedites...— Р. 328.

20. Цитируется по книге: Розанов А. Указ. соч.— С. 163.

21. Пич Л. Воспоминания // Иностранная критика о Тургеневе. — Спб., 1884. — С. 182.

Л. А. Балыкова «Творчество И. С. Тургенева проблемы метода и мировоззрения» (Орел, 1991)

Первушина, Е. В. Тургенев и Виардо. Я все еще люблю / Е. В. Первушина. – Москва : Алгоритм, 2014. – 237, [2] с. : ил., портр.; 22 см. – (Роман в письмах).

http://search.rsl.ru/ru/record/01007861693

Литература

1. Балыкова, Л. А. Письма П. Виардо к Тургеневу / Л. А. Балыкова // Творчество И. С. Тургенева: проблемы метода и мирровозрения. – Орел, 1991 – С. 136–146.

2. Боголюбов, А. П. Тургенев и Виардо / А. П. Боголюбов // Записки моряка-художника / А. П. Боголюбов. – Саратов, 1996. –  С. 173–179.

3. Кононов, Н. К. И. С. Тургенев и дети семьи Виардо / Н. К. Кононов // Мифы и правда об имениях Тургенева. Гимн семье : краев. заметки. Статьи о литературе. Из переписки с друзьями / Н. К. Кононов. – Орел, 2005. – С. 101–135.

4. Понятовский, А. И. Автограф Тургенева и записка Л. Виардо / А. И. Понятовский // Тургеневский сборник. – Москва, 1969. – Т. 5. – С. 352–353.

5. Чернов, Н. Концерты Полины Виардо в Москве / Н. Чернов // И. С. Тургенев в Москве / Н. Чернов. – Москва, 1999. –  С. 113–117.

***

6. Балыкова, Л. А. Письма к Тургеневу / Л. А. Балыкова // Орловская правда. – 1983. – 6 авг. – С. 3.

7. Громов, В. Жизнь для искусства / В. Громов // Орловская правда. – 1991. – 6 июля. – С. 3.

8. Громов, В. Певцы России / В. Громов // Вешние воды. – 1991. – № 6 (март). – С. 3.

9. Громов, В. С первого звука ее голоса / В. Громов // Орловская правда. – 1996. – 17 июля. – С. 3.

10. Громов, В. Союз честных сердец / В. Громов // Вешние воды. – 1991. – № 10(июль). – С. 3.

11. Громов, В. Частичка русского духа / В. Громов // Орловская правда. – 1993. – 6 нояб. – С. 3 : фот.

12. Каневский, Л. Гарсиа : хроника певческой семьи / Л. Каневский // Смена. – 1993. – № 9. – С. 10.

13. Колодочкина, Е. День когда мне не светили глаза – потерянный / Е. Колодочкина // Эхо планеты. – 2003. – № 47. – С. 38-41: фот.

14. Кононов, Н. Любовь, не знавшая границ / Н. Кононов // Поколение. – 2000. – 11,14,17,18,21,25,28,31 марта: фот.

15. Левченко, А. Песнь торжествующей любви / А. Левченко // Просторы России. – 1993. – № 1(нояб.). – С. 11.

16. Леонтьевский, Н. Письма Полины Виардо в Россию / Н. Леонтьевский // Подъем. – 1965. – № 1. – С. 136-147.

17. Неизвестные письма И. С. Тургенева // Литературная Россия. – 1972. – 4 авг. – С. 10–11.

18. Неизданные письма И. С. Тургенева к г-же Виардо // Орловский вестник. – 1907. – 1 янв.

19. Письма И. С. Тургенева к г-же Виардо // Орловский вестник. – 1899. – 4 марта.

20. Ростовцева, Н. Неизвестный Тургенев / Н. Ростовцева // Орловская правда. – 2008. – 28 окт. – С. 8.